Мысли вслух на Мф 12:1-8

Приходится иногда слышать от весьма интеллигентных и образованных людей, что ритуал – это такая инъекция веры для необразованных, для простых, для обывателя. Что посредством таких инъекций в организм общества поступает некое целительное вещество. Кажется, именно подобным рассуждениям Христос говорит сегодня: «Нет». Давайте вдумаемся еще раз в позицию блюстителей ритуальной чистоты. Их можно понять, ибо есть вещи, перед которыми они испытывают священный трепет, не чуждый и нам. Но там ли Бог? Или там лишь наша привычка поклоняться Ему? Когда любишь человека, бережно хранишь все, что связано с ним, какая смешная ненужная безделушка, подаренная много лет назад, может стать ритуальной, вызывать трепет и это прекрасно. Конечно, то же и в отношениях с Богом... на личностном уровне. Но есть здесь одно существенное дополнение: Господь один, а нас у него много. .И тогда понять слова Спасителя просто, ибо что заповедал нам Христос? Он заповедал единство: да будут едино (Ин 17:22). А что нас, людей разных конфессий объединяет и что разъединяет? На почве чего мы можем искать путей исполнения заповеданного Богом? У нас один Бог – Господь наш Иисус Христос, одно слово Божие – Библия, но у нас совершенно разные ритуалы. Так где нам искать единства? Ибо ведь важен не дом, и тем более не его несущие конструкции, а тот, кто живет в нем, хотя каждому дорог до трепета свой родной дом. Хотя можно сказать и более резко: вспомните, как Христос не разделяет восхищения учеников видом Храма. Так может ли ритуал быть носителем веры, как лекарство приносит здоровье? Возможно для кого-то в каких-то условиях… Но нам кажется, что исцеляет только Бог.

Споры о шаббате между Иисусом и фарисеями шли постоянно. Обвинения в нарушении шаббата сопровождали Иисуса на всём протяжении Его земного служения. Казалось бы, соблюдение запретов шаббата особого труда не представляло. Почему же Иисус постоянно и нередко демонстративно их игнорирует? Можно было бы, конечно, объяснить всё тем, что Сам Иисус, так же, как и Его последователи, придерживались некой особой концепции в том, что касается норм и правил соблюдения субботнего покоя. Но только ли в этом дело? Если вспомнить об изначальном смысле шаббата, станет ясно, что речь в данном случае идёт об особом, священном времени, отданном Богу и предназначенном исключительно для богообщения. Все правила и запреты здесь вторичны, они лишь средство для главного. А главное в том, чтобы каждый седьмой день проходил не в обычных, повседневных делах, а в общении с Богом и в Его присутствии. Строгости же в отношении нарушителей субботнего покоя были связаны, главным образом, с тем, что нарушитель мог легко помешать окружающим, тем, кто хотел бы провести день в тишине и покое и мог оказаться лишённым этой возможности из-за слишком шумных или активных соседей. Однако с развитием яхвистской, а впоследствии и иудейской религиозной традиции запреты стали чем-то самодовлеющим, утратив свою служебную роль и став едва ли не самоцелью. Главным смыслом шаббата для многих представителей фарисейского братства стало не богообщение, а соблюдение многочисленных запретов. Иисус же возвращает шаббату его изначальный смысл, дополняя его тем новым откровением, которое Он принёс в мир. Не случайно в ответ на обвинения фарисеев Он вспоминает историю со священными хлебами, которые первосвященник дал Давиду, хотя не имел права делать этого. Бывают ситуации, когда установленный порядок нарушается. Если в мир пришёл Тот, Кто несёт в Себе всю полноту Царства, то и шаббат без Него теряет всякий смысл. Ситуация изменилась кардинально, теперь появилась возможность провести день не просто в общении с Богом, но в общении с Мессией в Его Царстве. Игнорировать это, вести себя так, как будто в мире ничего не изменилось, означает выхолостить шаббат, оставив от него лишь внешнюю законническую форму. И Иисус не устаёт напоминать об этом Своим собеседникам с тем, чтобы шаббат стал для них не соблюдением религиозных формальностей, а началом пути в Царство.

Обосновывая Своё право совершать в субботу дела милосердия, Христос ссылается на историю, происшедшую с царём Давидом. Но Давид и его воины ели священные хлебы с разрешения священника. Значит, Христос даёт понять, хотя и не для всех явно, что Он имеет право действовать как священник. Одного этого было достаточно для того, чтобы фарисеи почувствовали себя уязвлёнными, но этим Христос не ограничивается и произносит свидетельство о Себе как о Том, Кто выше храма. Такие речи для фарисеев, и наверняка не для них одних, кажутся кощунственными. Вряд ли случайно, что именно после этих слов фарисеи задумывают погубить Иисуса, Чьи высказывания для них неприемлемы. Но, видимо, для Христа настал момент раскрыть, Кто Он и для чего пришёл к людям. Исцеляя сухорукого, Он не только демонстрирует Своё могущество, не только призывает совершать дела милосердия независимо от обязанностей перед текущим моментом. Да, всё это для читающих Евангелие, очевидно, эти понятия мы «охранили от юности» Но для всех ли, слушавших Христа в ту далёкую от нас субботу, было очевидно, что человек ценнее овцы? И разве для всех в наше время очевидно, что человек дороже любого имущества?..

В священный день субботы закон не позволяет никакой работы. Этот день принадлежит Богу. В субботу благочестивый иудей должен посещать синагогу и слушать там (или читать сам) Тору, Закон — откровение Божье, данное Израилю. Единственные, кто должен в этот день заниматься своим профессиональным делом — священники и левиты в Храме, потому что они трудятся не для себя, а исполняют служение Богу: совершают обрезание, приносят жертвы. Именно этот аргумент приводит фарисеям Христос в Евангелии от Матфея. Ведь Он — Тот, Кто больше Храма. Вся Него жизнь — непрерывное богослужение, исполнение воли Отца. Он творит Его волю всегда — в том числе и в субботу, точно так же, как не должна прерываться на субботу ежедневная жертва в Храме.

То же самое касается и нас — через веру во Христа мы становимся «царственным священством» — вся наша жизнь превращается в служение Богу, совершающееся и в субботу и в воскресенье и в каждый момент времени. Все наши дела должны быть посвящены Господу, всякое наше помышление или слово — должны быть благоприятной жертвой Богу, не прекращающейся ни на мгновение.

Обвинения книжников против Иисуса очень серьезны: Он оскверняет субботу, Он делает то, чего делать нельзя, причем «нельзя» в самом высоком, сакральном смысле — это нарушение божественной заповеди. Христос не оправдывается; напротив, Он напоминает им, что когда-то царь Давид тоже сделал то, чего было делать нельзя, а священники и сегодня оскверняют субботу, причем эта профанация происходила и происходит в самом Храме! Иисус намеренно использует такие слова, хотя можно было бы выразиться и помягче. И если те нарушения кажутся книжникам простительными, то что же они скажут, если здесь Тот, Кто больше Давида, больше священников и больше Храма? Христос показывает им Своею богочеловеческую свободу творить добро в субботу, священный день Божьего совершенства. Ведь запрет существует только для того, чтобы не обратить человеческую свободу во зло, на разрушение и гибель, а значит действия Иисуса означают весть о том, что перед ними стоит Тот, Кто неспособен на зло — Господин субботы.

Сегодняшнее чтение целиком посвящено теме субботы. Тема эта всегда была для иудеев одной из важнейших. Представители разных богословских школ по-разному трактовали и саму субботу, и то, как именно положено её соблюдать. Речь шла, главным образом, о том, что можно и чего нельзя делать в этот посвящённый Богу день. Заповедь о субботе была известна ещё со времён Моисея (Исх 20:8–11), однако в евангельские времена теологи и учёные раввины сосредоточились на той её части, которая запрещала в субботу заниматься повседневными делами (Исх. 20:9–10), споря о том, что именно нужно считать работой и от чего следует воздерживаться в субботу. Нередко при этом спорящие забывали о смысле субботы, сосредоточив внимание на запретах и ограничениях, становившихся всё более мелочными и формальными.

Между тем, Иисус постоянно возвращается к первоначальному смыслу заповеди. Он напоминает о том, что покой субботы нельзя понимать чисто внешне (ст. 3–4), что делающий дело Божие никоим образом не нарушает субботу (ст. 5–6), но самое главное — Он всё время возвращает слушающих Его людей к теме Царства, которое Он принёс в мир (ст. 7). Ведь изначально покой субботы был не просто воздержанием от работы и от повседневных занятий, он был временем, посвящённым Богу, и временем, проведённым в общении с Богом.

И вот теперь в мир пришёл Тот, Кто может дать больше любого раввина и учёного богослова: те могли лишь рассуждать о богообщении, Иисус же мог ввести каждого, кто этого хотел, в Царство, где богообщение было безусловной реальностью. Для тех, кто не видит Царства, исцеление кажется всего лишь лечением, такой же работой, как любая другая, и они задают вполне естественный в такой ситуации вопрос: а не является ли лечение больных нарушением субботы (ст. 10)?

Конечно, если бы речь шла об угрозе жизни человека, или даже домашнего животного, покой субботы можно было бы нарушить ради её спасения (ст. 11). Но в данном случае такой угрозы не было, и многим казалось, что с исцелением вполне можно было бы подождать до конца субботы. Но для Иисуса каждое исцеление связано с приобщением исцеляемого к полноте жизни в Царстве, к той самой полноте, которую искали хранившие покой субботы. И Он, естественно, не хочет ждать конца субботнего дня, ведь именно этот день и есть самое подходящее время для явления Царства (ст. 12–13). Но для тех, кто Царства не видит, такое поведение кажется преднамеренным и демонстративным нарушением субботы, заслуживающим смерти (ст. 14). Религиозное сознание, не вмещающее полноты Царства, отвергает Того, Кто это Царство несёт, обрекая Его на крест.