Мысли вслух на Деян 10:1-23

Закон о нечистоте был чуть ли не основополагающим в практике иудеев первого века. Не было ничего страшнее, чем нарушить кашрут; оскверниться — значило быть недопущенным в Храм, исключенным из общения народа Божиего. Конечно, Петр так резко возражает в своем сне против предложенного ему нечестия. Почему Бог Сам делает нечто вопреки Своему собственному закону?

Если водительство Божие ограничивается Его законом, то человеку достаточно знать Его закон и больше никаких отношений не нужно. Но Бог, имя которого любовь, ищет именно отношений с нами, а поведение наше должно вытекать из этих отношений. Поэтому Бог совершает нечто новое, тем самым открывая Своей Церкви новые пути исполнения Его воли. Так у Церкви появляется возможность начать свидетельство о Христе язычникам, сообщаться с которыми закон запрещал.

К чему относятся слова Бога, обращённые к Петру? Одни интерпретируют их, как отмену всех норм и ограничений кашрута для христиан, другие (и контекст подтверждает такое понимание) — как право входящих в Церковь язычников оставаться теми, кто они есть, не принимая иудаизма с его сложной системой норм и правил ритуальной чистоты. Но что же именно означают слова о Боге, Который очистил прежде бывшее нечистым? Понятие чистоты и нечистоты ведь связано не с кашрутом и не с правилами ритуальной чистоты как таковыми, оно связано с фундаментальными особенностями тварного и притом падшего мира. Именно фундаментальные особенности мироздания в его наличном состоянии предполагают разделение всего творения на чистое и нечистое. При этом «нечистое» не означает плохое или ущербное, оно означает лишь не предназначенное Богом к освящению на данном этапе мировой истории. Нечистое имеет полное право на существование в мире Божьем, оно лишь не имеет права на приближение к алтарю. И качество каждой вещи в тварном мире определено вполне однозначно, исключение составляет лишь человек, который может перед Богом оказаться как чистым, так и нечистым. Возможно, до падения всё было иначе, едва ли человек был задуман Богом как существо, не подлежащее освящению, но грехопадение кардинально изменило ситуацию, так что теперь человек вполне мог оказаться в таком состоянии, которое какую бы то ни было возможность освящения исключает. Но с приходом Христа ситуация вновь изменилась кардинально: ведь вместе с Ним в мир вошло Царство, где всё освящено по определению. Применительно к Царству и к его обитателям вопрос о чистоте и нечистоте просто теряет свой смысл: ничего нечистого в Царстве быть не может. Это относится и к пище, и к людям. Второе, конечно, важнее: ведь тем самым путь в Царство открывается действительно каждому. Прежде вопрос о соблюдении ритуальной чистоты был вопросом принадлежности к народу Божию, ведь он ощущал себя народом-общиной, освящённой, а значит, и свободной от всего, что мешает освящению. Теперь всякого входящего в Царство очищало само соприкосновение с ним, а значит, и с тем дыханием Божиим, которым оно пронизано. Так с приходом в мир Христа и Царства разрешился вопрос о чистоте и освящённости, на протяжении веков разделявший евреев и язычников. Разрешился, открыв дорогу в Царство каждому, кто его ищет.

Действие дыхания Божия, Святого Духа, в первохристианской церкви упоминается в новозаветных книгах постоянно, с самого дня Пятидесятницы. О нём говорится как о чём-то само собой разумеющемся и понятном, о чём-то таком, что не требует ни объяснений, ни комментариев. Нам сегодня это может показаться, как минимум, необычным. Современные христиане в этом случае говорят о харизматических явлениях, харизматических церквях, харизматических общинах и движениях. Иногда это называется духовным возрождением, харизматическим обновлением или как-нибудь ещё.

Но как бы ни называлось это Божье дыхание в современной Церкви, приходится признать, что, по сравнению с первохристианскими временами, сегодня оно кажется чем-то необычным и уж во всяком случае не свойственным Церкви как целому. Первое христианское поколение воспринимало это иначе. Его представители не сомневались в том, что дыхание Бога, дыхание Царства, веяние Святого Духа пронизывает всю Церковь и жизнь каждого её члена. Иначе своей жизни первое поколение христиан просто не представляло.

Повседневная жизнь каждого христианина и уж тем более важные её события, связанные с Божьими поручениями, определялись действиями Святого Духа непосредственно, как в описываемом случае с Петром, и это никого не удивляло. Конечно, и слышать голос Божий первые христиане умели лучше нас нынешних. Что же изменилось за прошедшие века? Вряд ли в Церкви дыхание Божие стало ощущаться хуже. Дыхание Бога, дыхание Царства дышит в Церкви сегодня так же, как и в день Пятидесятницы. Проблема в другом: в нашем восприятии христианства. Для Петра, как и для всего поколения первых христиан, христианство было жизнью — жизнью со Христом в Его Царстве. И эту жизнь христианин пропускал также через своё сердце.

Царство было не только снаружи, верные не только ощущали веяние Святого Духа, они также впускали его внутрь — в свою жизнь, в свои собрания, в своё сердце. И они умели готовить свои сердца и умы к встрече с этой новой жизнью — всё, известное им о внутренней Торе, о непрестанной молитве, о внимании к своим интенциям, — словом, всё лучшее, что было в аскетической традиции и практике современного им иудаизма они использовали для того, чтобы приготовить себя к встрече со Христом, к этой новой жизни.

Выражаясь современным языком, мы сказали бы, что в духовной жизни первых христиан аскетическая составляющая была не менее важна, чем харизматическая. Для нас же сегодня христианство часто становится религией — разумеется, единственно истинной. Между дыханием Божьим, дыханием Царства и нами встаёт наша религиозность, символы и ритуалы которой напоминают нам о Царстве, одновременно отделяя от него.

И веяние Святого Духа до нас доносится как бы издалека, просачиваясь сквозь щели нашей религии. А мы редко задумываемся о том, что полнота истины не в религии, пусть даже христианской, а во Христе. И полнота жизни не в ритуале и символе, пусть и насыщенном глубокими смыслами, а в Царстве. Если же задумаемся всерьёз и изменим свою жизнь, дыхание Бога и жизнь Царства откроются нам в той же полноте, в какой открывались они первым христианам. Бог ведь тот же, и Спаситель тот же. И полнота жизни Царства не оскудела.

Это рассказ о том, как раз и навсегда Бог отделил Свою Церковь от всякого рода национализма. Для Бога не существует «нечистых народов», не существует «стран-изгоев», Он одинаково милосерд ко всем (праведным и неправедным), и Ему приятен всякий, поступающий по правде во всяком народе. Это в теории. А на практике мы, христиане слишком часто становились носителями всевозможных «анти-измов» — антисемитизма, антиисламизма, антиамериканизма и так далее. Колебания апостола Петра еще можно объяснить тем, что он был воспитан в понятиях отделенности, богоизбранности своего народа. А чем можно оправдать наше поведение? К счастью, Бог активно действует для преодоления этих греховных предрассудков — стоит родным и близким Корнилия услышать от Петра первые слова Благой Вести, Он изливает на них Своего Духа, показывая тем самым, что Его Церковь — для всех.

Призыв Корнилия был переломным событием, означавшим начало утверждения евангельской вести за пределами еврейской среды. Правда, Корнилий уже почитал Бога Израилева, он был одним из тех римлян, которые не удовлетворялись язычеством и тянулись к Богу Единому и молились Ему. Корнилию, уже вставшему на ветхозаветный путь, подобно многим ветхозаветным праведникам, является Ангел Божий и отмечает его молитвы и милостыни, в ответ на которые Корнилию открывается новозаветный путь. Человеку, вставшему на путь духовного поиска, Бог в своё время обязательно открывается, но обычно Он действует через посылаемых друг другу людей. Действует Он так и здесь, и хотя, казалось бы, Он мог бы продолжать вести Корнилия непосредственно, тем не менее Господь направляет Петра и Корнилия навстречу друг другу.

Петру видение понадобилось, может быть, для того, чтобы он уверился, что необходимость идти к язычникам не чья-то экстравагантная идея, а воля свыше. Должно быть, даже апостолам поначалу было трудно свыкнуться с той вытекающей из осмысления жертвы Христа мыслью, что Господь пришёл спасти всех людей, не исключая и язычников. Поэтому слова ...что Бог очистил, того ты не почитай нечистым, - должны были быть произнесены ясно.

Корнилию видение было один раз, и он сразу откликнулся. Петру же видение было трижды, и в связи с этим вспоминается, как Христос трижды призывал Петра пасти Его овец и агнцев. Теперь Петру предстоит пасти и «овец другого двора».

Сегодняшнее чтение посвящено описанию события, которое становится ещё одним, очень важным, свидетельством вхождения Царства в мир. Речь идёт об обращении ко Христу римского центуриона («сотника») по имени Корнилий. Он, как видно, принадлежал к числу прозелитов, которых в книгах Нового Завета называют иногда «боящимися Бога» (ст. 1 – 2). Он, судя по рассказу евангелиста, получил от Бога откровение о том, что для спасения ему совершенно необходимо встретиться с Петром, который скажет ему нечто принципиально важное (ст. 3 – 6). Речь, несомненно, с самого начала шла о том, что Корнилию необходимо услышать весть о Христе. Но ситуация была необычной в том отношении, что Корнилий и его семья должны были стать первыми христианами, не принадлежащими к еврейскому народу. До сих пор, как видно, все, принимавшие Христа, были евреями, и мессианство воспринималось в таком контексте как исключительно еврейский феномен, а Церковь — как часть Синагоги, открытая только евреям. По-видимому, даже Петру расширение границ Церкви и включение в эти границы язычников, пусть даже язычников, обратившихся к Богу Авраама и уже, по сути, переставших быть язычниками, казалось чем-то совершенно невероятным. Между тем, древние пророки не раз говорили о том, что в мессианское Царство путь будет открыт не только остатку из народа Божия, но и представителям других народов, которые в конце времён обратятся к Богу Израиля. Но в евангельскую эпоху все такие пророчества интерпретировались обычно в том смысле, что язычники прежде должны будут принять иудаизм во всей его полноте, очиститься, войти в Синагогу, и лишь после всего этого перед ними откроется возможность приобщиться к Царству вместе с народом Божиим. А Петру Бог открывает нечто совершенно иное: Он даёт понять Своему служителю, что для Царства, где очищено всё, прежние рамки и правила ритуальной чистоты перестают быть актуальными (ст. 10 – 16). Практический смысл видения становится ясен апостолу тогда, когда к нему приходят посланцы Корнилия с тем, чтобы сообщить о бывшем центуриону откровении (ст. 17 – 20). И тогда смысл видения становится апостолу ясен: он понимает, что пришло время исполнения древних пророчеств, время, когда язычники войдут в Церковь, но войдут не так, как говорила об этом раввинистическая традиция того времени (ст. 25 – 43). А доказательством истинности свидетельства Петра стало нисхождение Духа Божия на Корнилия и на всех его домашних (ст. 44 – 48). Конечно, такое расширение границ Церкви стало событием само по себе. Но оно, кроме того, стало практическим доказательством очень важной истины: возможность войти в Царство не связано с исповедуемой входящим религией и вообще не определяется его религиозностью. Важны лишь живые отношения с Богом (ст. 34 – 35). И если они есть, то путь в Царство открыт.