Мысли вслух на Исх 25:1-40

Древний мир был полон святилищ, алтарей, реликвий. Всё это было так или иначе связано с той силой, которой обладали боги. Святилище было местом, где бог обитает, реликвия — артефактом, через который проявляется его сила. Такое же — по крайней мере, внешне — святилище должно было появиться и у евреев.

С одним, правда, существенным отличием: главной святыней этого святилища, заменяющей любые артефакты, станет Сам Бог. Его присутствие — то самое, которое открылось Моисею на Синае. Казалось бы, разница не так уж велика: ведь и за теми артефактами, что находились в языческих святилищах, тоже стояли боги, которым они принадлежали.

Однако на самом деле различие было кардинальным. Что такое, в сущности, артефакт, священный предмет? Это прежде всего тот инструмент, который, как считалось, бог использует для того, чтобы явить свою силу. Тут было много инструментального, почти механического: предполагалось, что артефакт в святилище — именно своего рода механизм, позволяющий, так сказать, «включить» божью силу, задействовать её.

Задействовать примерно так, как мы сегодня включаем свет или открываем воду. Конечно, божество, которому принадлежало святилище, надлежало должным образом почтить, иначе механизм бы не сработал, но в дальнейшем всё происходило более-менее автоматически. Это и был тот самый магизм, который пронизывал собой языческую древность. Здесь же, в святилище яхвистском, всё должно было быть иначе.

Здесь не было место никакому магизму. Здесь было лишь Божье присутствие, само по себе, и оно становилось главной святыней народа. Дело было не только в том, Кто присутствовал в святилище, дело было ещё и в том, что тут не могло быть никакого формализма, никакого автоматизма, никакой автономности в том, что касается Божьего действия.

Вначале встреча с Богом, общение с Ним, устойчивые отношения, а уже потом, исходя из отношений и в их контексте, всё остальное: Божья сила, Божьи дары, Божьи откровения. И самое главное — Божья любовь. Языческие боги, как правило, не любили своих поклонников, тут отношения были скорее деловыми, а любовь считалась чем-то слишком личным, слишком сентиментальным и слишком человеческим для отношений с богами или духами. Бог же Авраама и Моисея с самого начала создаёт пространство союза-завета как пространство взаимной любви — той самой, которая в полноте раскроется в Царстве, с приходом Мессии.